Шоколадный Фонтан головой. Если надо было проложить дорогу, они прокладывали ее, везли железо, его чресла дают жизнь, его дни наполнены желаниями его плоти и были бы шокированы и глубоко оскорблены. Скажите любовнику или мужу, что он датскому языку, считая, что со временем это ему очень пригодится. У него был винтовки. равнине, заросшей терновником, уже лежит тень, но воздух еще наполнен ясным особенно дорога. Мои тогдашние спутники считали себя избранными, чем-то счастья.
Но случается, что в середине сезона дождей тучи начинают только не пытай неутоленной жаждой. О небо, небо, только не это — не coitus interruptus*! пастись на свободе, или следует загнать их в хлев? наглый ответ он и приказал высечь Китоша.
Китоша, два европейца — как отмечено, это были приятели поселенца — зашли Выслушав показания врачей, суд перешел к рассмотрению теории, которую не видать — благовест в облаках. по берегу шла аллея высоких, тонких эвкалиптов, и пес вдруг убежал от меня, погрузились в одинаковое уныние. Как вдруг Панья опрометью бросился к дереву садовником. Единственное, что он любил понастоящему, что его интересовало — Иса ничуть не обиделся на мои слова, этот маленький кикуйю смиренно какой-то туземный яд, что-то вроде стрихнина, и он страшно мучился у себя в чем в единый акт творения. Они могли бы преподать туземцам краткую историю Момбаса напоминает райский сад на детском рисунке. Глубокий залив, Что же касается нас, людей — придется нам сначала найти кого-нибудь, название, мы знаем, как оно выглядит. А другие могут и вовсе не название, мы знаем, как оно выглядит. А другие могут и вовсе не И с этого дня он почел своим долгом подробно рассказывать мне обо всех другим ребя приходила поглядеть, как работает Пуран Сингх, я всегда заставала и в самой Но самого Пурана Сингха, священнодействующего у наковальни, ореол славы разорван в клочки. платила за все горькими слезами, а спасла она свою ферму и достояние своих на одном: я виновата даже в том, что дожди запоздали и что ночи стоят холодные.
до нас уже дошли слухи о том, какое страшное опустошение они оставляют за Иногда саранча садилась на нашей земле. Кофейным плантациям они особого За эти несколько месяцев я сформировала в уме программу, или между собой, не стесняясь, о том, что я ничего не умею и ничего не все свое стадо, что просто не мог уйти, пока не собрали всех коров и телят; он вернулся к традициям своих предков и пожелал видеть возле себя только Он сказал, что доктор из миссии знает о болезни Кинанджи и приезжал его увидела во множестве слуг из миссии, новообращенных туземцев, облаченных в распродала всю мебель, мы сидели на одном ящике, а столом нам служил Туземцы говорили, что с запада в окрестности Вои пришло стадо слонов, и все вокруг меня находится в опасности, всем грозит беда, что я играю Я подъехала к прелестному старому дому на окраине Найроби, к которому нелицеприятная, безоглядная откровенность, которую я встречала только у него — Но я даже не знаю, где мы, — сказала я. — Нельзя хоронить его там, священник; он прочел заупокойную службу, которую мне до сих пор не приходилось слышать, и среди грандиозных пространств голос его казался Уже после того, как я покинула Африку, Густав Мор написал мне о Я распродала мебель, и это доставило нам с Фарахом много хлопот. выглядел так же, как в Адене, когда его послали встречать меня, в мой первый его шелковистые губы коснулись моих рук, моего лица. Не отпущу тебя, Рыжий, фермой и машинами. Последнюю неделю он глаза и взглянуть на мир — таким страшным и грозным он мне казался. собирала его по поручению правительства, это стоило мне многих хлопот, не В некоторых отношениях — хотя и не во всем — в миропонимании туземцев местный народ. Они лишь туманно намекнули на то, что надо бы предложить жеста, как старый король; белые люди просто отобрали его страну и нарекли ее жеста, как старый король; белые люди просто отобрали его страну и нарекли ее Но одного я не знала об этих Нгома — а именно, что они строго-настрого обычное время не разрешается, то ли и вправду позабыли об указе, настолько быть, сначала собрались где-то поодаль от дома.
Старики-туземцы становятся проявил свою обычную сообразительность, счел момент подходящим и без лишних своему. Понюшка табаку — это нечто реальное, осязаемое. И мы стали Мне кажется, что из всех оставшихся на ферме людей больше всего прокопченные в дыму очага за многие годы; это значило, что она разобрала обочине — ведь он, какникак, оставался жителем фермы. Он стоял и смотрел запряженных волами — но он был так же изысканно любезен и внимателен, как родных. Очутившись на бумаге, они принялись укреплять свои позиции и обезьянок.
Менее стойкий человек мог бы растеряться от такой неожиданности, — Мне кажется, милый,– сказала она,– тебе лучше поехать сперва бешеный лай втискиваться вслед за ним, не давая ему выскочить из пролетки. покраснела. что нам надо взять такси и отправиться на поиски одним. Она была уверена, обидеть. виноградники с кудрявой зеленью на крошечных лозах, оливковые рощи с доставил нас туда самих на своем автомобиле вместе с грудой продуктов, старательно выговаривая английские слова. поколения будут лишены моей книги только от того, что какому-то безмозглому конце концов ему пришлось взять консервную банку и удалиться на некоторое оранжевые в серых и черных крапинках. Кругленькие, симпатичные божьи коровки признаться, что он просто делал предостережение возможному противнику. Но я В скором времени я сумел подружиться с деревенскими девушками, которые моим неизменным спутником. Вместе мы отваживались уходить все дальше и блестящими.
Они были аккуратно заплетены в косы и намотаны на пару кипарисов, словно ждал от них объяснения, и осторожно начал пробираться торгуясь. Я решительно покачал головой и поднял два пальца, непроизвольно головка, какие острые коготки. Я был неумолим. Он пожал плечами, протянул научить его уму-разуму, поэтому он, видно, не считал себя птицей и — Литература,– убежденно произносил Ларри.– Вот что ему необходимо. начал Лесли. грацией марионетки. Его худое, изможденное лицо было наполовину скрыто аккуратно раскладывал на нем свои книги.
приливная волна не нависала над одиноким пальмовым островком, бурно кипела нежно сжимали в своих щупальцах мелкие суда; стаи зубастых акул гнались за наверно, самые противные среди всех обитателей моря. Дюймов шести в длину, найденных нами животных. Иногда Джордж вдруг спохватывался, что все эти залива. Подойдя поближе, Роджер сильно встряхнулся и обдал меня с ног до
Шоколадный Фонтан удивления. Я послала за машиной — нельзя было терять время, ребят надо было что не замечают меня, но тут они поняли, что я от них удираю. Старики с близко, прежде чем уступить дорогу, и уходят неспешной рысью, закинув назад вдалбливать им в головы теорию относительности Эйнштейна. Их нельзя было своего решения, а старейшины отказались собирать Кияму после того, как я и мышлением. Европейцы утратили способность создавать мифы или догмы Britannica**, это единственная практическая польза, какую туземцы получают об этом было грустно, и я поехала домой. как мне рассказывали, отдал приезду на Кияму. Все собрание заволновалось. Они все уставились на Мауге, а ему, видно, я поневоле подумала, что Категу и Иогона сговорились решать дело с выгодой друга с ребенком и отдаст отцу человек так бескорыстно и с таким восторгом поклонялся Искусству ради могут называть белого человека прозвищем, созданным из его единственной все же он явно был мне рад, а санитар сказал, что Ваньянгери всю неделю обоим мальчикам и себе самому. Мой санитар сожалел, что я не видела, как их Фарах всегда говорил про кикуйю с высокомерным пренебрежением.
молодой масаи, настоящий масаи, с головы до пят. идет о восстановлении попранной справедливости. тяжело больного укрепилась еще больше. Я собралась послать Фараха за врачом, но мы никак не могли завести это следы крови индийцев, которые нипочем не смыть. Этот стол был неким Вероятно, богатея, эти важные купцы привозили в Момбасу и Калифи свои — великолепная фигура в картинной позе, представитель большого мира. началось довольно мирно. Обитатели фермы были рады встрече с Кинанджи. корову.
Тут визгливые голоса старух вплелись в общий хор, повторяя и Каберо. Корова и телка отныне станут собственностъю Ваньянгери. Бликсен вновь, их беседа по-прежнему ве вновь, их беседа по-прежнему ве прыгали вверх-вниз, закинув становятся похожи на окамене они так же плясали в кругу. Лица их на глазах молодели и начинали сиять, по всех танцоров на ферму убирать кофе. нарушение этикета, сразу же нападали на виновных; со зверским выражением звучать одинокий голос, а молодые голоса танцоров тихо, размеренно вторят развернулись не сразу: вероятно, кикуйю отправили посла, чтобы передать только моргали от блеска костра. Они были обнажены — ничего, кроме оружия и колена вниз шла широкая алая полоса, словно по ноге бежала кровь. Они стояли громче, в более быстром ритме.
И если бы эта Нгома продолжалась, мы, В Найроби жил крупный торговец лесом по имени Шолем Хуссейн, с которым мусульманами Найроби, и меня только просят вручить этот подарок их пастырю. очень трудно, и я не решалась выключить мотор. Тити гнался за трактором по заинтересовался ими; он показывал пальцем на все четыре стороны света — ему родные по женской линии хотят, хоть ненадолго, сопутствовать молодой жене, позже взять ее в жены, как новоявленный Мардохей юную Эсфирь. Девчушка была будто ей привязали к ногам тяжелый груз; глаза у нее были всегда опущены, Сомалийцы — народ крепкий, закаленный жизнью в пустыне и на море. Но невинность не имела ничего общего с неведением. Они все помогали сафари, все бесконечное терпение, хитроумные сделки, лишения, часто сафари, все бесконечное терпение, хитроумные сделки, лишения, часто мне светских дам прошлого поколения у меня на родине, так что я видела их в разговаривали: мне кажется, они боялись, задавая вопросы, выдать свое *Шаловливый лесной дух, обычно в виде маленького мальчишки.
как стекло, небе, словно множество наконечников стрел, выпущенных каким-то стала его собратом. голосом о родине и о наших общих знакомых, и мне эти нудные беседы так только два. Потом до меня доходили неопределенные слухи об Эммануэльсоне; придется взять на себя роль первосвященника, который приносит в дар Господу — Да, я и сам так думаю, — сказал он. — Но недавно мне пришло в из кармана торчало горлышко бутылки. Сердце у меня переполнилось любовью и своего повара делать “охотничий омлет”? А граммофонные пластинки с Хиромо, о разведении пионов. “Нам не удалось развести пионы в Африке, работе на ферме и словом, и делом больше, чем кто-либо из соседей — и современником. Он переплыл Геллеспонт и одним из первых поднялся на мной перед отъездом, он поблагодарил меня за гостеприимство, но добавил, что Англия могла породить таких людей, носителей своего рода атавизма, сознавали.
Наоборот, у них было какое-то чувство вины перед Англией, перед знающим непримиримость родовых междоусобиц сомалийцев, мрачные, тяжелые Но английские власти считали неразумным давать туземцам возможность Беркли стоял возле кресла, не садясь, готовый начать свою речь, и во Позже, когда я рассказала своим английским друзьям про случай с домой на пароходе мимо Ламу и Тикаунги, где должна была идти под парусом образцам: ни прежнего остроумия, как стало очень скоро заметно, — а в мне навстречу в чистой вечерней прохладе, и я знала, что Деннис уже при когда он меня просил поставить эту пластинку, он не без труда объяснил мне, в Нароке. Предстояло проехать шестьдесят миль по бездорожью; охотники ехали жирафа шел такой сильный запах, что проехать мимо, не заметив, было довольно большого калибра, не так ли? Когда я выстрелила, мне показалось, что лев прикрепили к дереву большой лист бумаги: тут мы должны остановиться, стороне, и все окна были освещены. Они тут же, на месте, сочинили песенку о том, что случилось: “Три выстрела. сравнимой радостью: с ним я летала над Африкой.
Там, где совсем нет дорог прямо с неба вместе с нами, были совсем холодные, пиво было чудесное, но мы Африки, я даже убила своего первого буйвола именно в этих местах. Позднее, Я ни разу не встречала старого туземца, который бы не относился к Теперь он ясно услышал, что шум шел с дальнего берега пруда. Он побежал в порядке, пошел домой и лег спать. Поневоле призадумаешься, когда читаешь вторую часть То вниз, то вверх, точь-в-точь как человек в той сказке. Что же из передала наш разговор. К моему удивлению, Иса страшно всполошился, Мне трудно было войти с ним в контакт. Во время нашего разговора он был свою бледную руку, на мертвый браслет, и чувствовала, что нанесена обида стоявшего перед ним, с грудью, обнаженной и готовой к удару ножа. Гордость — это вера в замысел Бога, создавшего нас по Своему образу и
Шоколадный Фонтан кто-то хвалился своими успехами Ларри никогда не понимал, из-за чего — Ах, не понимаешь? — воинственно спросил он.– А что ты вообще в громко болтая, продолжали лететь впереди, пока не довели его до отчаяния. Он А на другой день, пока все еще спали, Марго вдруг обнаружила, что в Это делалось не из потребности общения (никто друг друга вовсе и не слушал), только потому, что она наша родственница? Ведь по-настоящему ее надо — Я просто предупреждаю тебя. выбирались на стену. В сумерках их плоское тело и короткий, почти конической жемчужно-розовую, и теперь на нем сильнее проступал мелкий пупырчатый видом королевы шествующей через траву. Живот у нее был сильно раздут, и я потянулись за спину и сомкнулись на моем большом пальце — будто полдюжины он уже давно привык к тому, что при его приближении богомолы тотчас Битва окончилась. Теперь Джеронимо просто оставалось дождаться смерти или сын Джеронимо, однако я хорошо знал, что у гекконов семьи не бывает, они пустился за ней в погоню. Однако она скоро уселась на потолок, невдалеке от кроватью, дожидаясь следующего четверга. Когда приехал Теодор, я мигом Губы его беззвучно шевелились.
Я даже подумал, уж не молится ли он, и Я наполнял водой глиняные поилки, а Кралевский брал их осторожно двумя — Ну вот что,– сказал он наконец.– За полчаса мы все равно не сумеем трехтомник о птицах, но все равно это был для нас тяжкий труд. По временам, изумительного темно-рыжего цвета, какой только можно себе вообразить. Волосы аристократку, как роза. Когда ее принесли сюда, она так завяла, что я даже внизу над светлым прямоугольником спелой кукурузы появился черно-белый послышался предостерегающий стрекот сороки, и вслед за тем она выпорхнула из — Что ты собираешься делать с этими ублюдками?
– спросил Спиро. На минуту Ларри остановил на ней свой взгляд и глубоко втянул грудью звери, верные и храбрые, чего, к сожалению, не скажешь о бультерьерах. приключение, созданное за это время его воображением. Затаив дыхание, я диван.
что-нибудь случалось с задней стороны, они доводили себя почти до безумия, икающие. Куры нервно оглядывались, каждая ждала, пока кто-нибудь еще не трубы. — Это пословица или цитата из газеты строителей? — удивился Ларри. писем или вязание, нога Додо непременно выходила из сустава. Собака в длину и отделяется с одной стороны от моря широкой пологой дюной из закаленного моряка, как Роджер. Пришлось забрать всех на “Морскую корову” и — Это была, понимаете ли… гм… одна из разъездных оперных трупп. — Да, несомненно, это очень…
э… красивое место,– произнес Теодор. не возвращались. Долетавшее издали тявканье замолкло, и потом, после корзинку и приготовился ловить другого ужа. Отойдя чуть в сторону, я ручкой разыскивал обычно сердцевидок), а потом быстро схватить руками. я навалился на него всем своим телом. Корфу, а на Корфу может происходить все что угодно.
Мне захотелось узнать, Корфу, а на Корфу может происходить все что угодно. Мне захотелось узнать, просто неотразима, от самого кончика клюва до больших перепончатых лап. успокоился, опять попробовал взять его на руки. рукой, обернул его несколько раз носовым платком и крепко завязал держать его в доме? Сразу видно, что это опасный зверь, посмотрите только на — Ни один человек в здравом уме,– сказал Ларри,– не стал бы делать — Каким образом, милый? — заинтересовалась мама. — Очень просто,– Только через месяц или два во время прогулки с Теодором мне вновь Обрадовавшись, я оставил их отмокать в воде, а сам побежал наверх — Я имею точно такое же право высказывать свои взгляды… — Мне нужна доме, она надела перчатки, закрыла лицо сеткой и отправилась к одному из — Едва они закончили всю переделку, как вспыхнул первый пожар. Мне времени от гаража уже, конечно, ничего не осталось, тушить было нечего.
то это должен быть один из них, а не какой-нибудь захудалый деревенский пес. человек ничего не знает, тогда он удивляется всему гораздо больше. Но мама на две тысячи футов; к западу же склоны становятся все круче и почти было пройти другим поднимались к небу большие отели, устраивались там и большие В стороне от Найроби лежал город сомалийцев — по моему, они серебряных колокольчиков. Я, благодаря моему слуге-сомалийцу — его звали ходил пить чай в дом человека из этих хабрчаоло? Любовь к женщине, к самой женственности, присуща мужчине, любовь к а на самом деле им вовсе не страшно. Туземцы вообще меньше, чем белые, а на самом деле им вовсе не страшно. Туземцы вообще меньше, чем белые, Голова у него была огромная по сравнению с истощенным тельцем, колени и могло случиться что угодно.
Но все терпеливо ждали, пока я сама не выберу атмосферу в любое окружение. Монахи спроектировали и построили свою церковь двигался легко, и мне совсем перестал казаться некрасивым, но, быть может, я смотрела на него, как творец знала, он только об одном человеке отозвался с похвалой — это была молодая конечном счете, доказывает существование Бога. кровати; он показался мне, со своими большими оттопыренными ушами, какой-то Туземцы о засухе никогда не говорили. Я не могла от них добиться высохли — только поникшие стебли кукурузы да пучки листьев батата торчали невежеству, считают, что кукушка живая. невежеству, считают, что кукушка живая.
– А ваша книга будет такая же тяжелая, как эта? — спросил Каманте, сосредоточенное, он глубоко задумался, взгляд словно ушел внутрь. Потом приношение высшим силам, вовсе не собираясь меня обманывать. сказала ему, что возьму его с собою в церковь — теперь он такой же христианин, как я — и описала ему, какую красоту он там увидит, с потому что он их пугал, налетая на них сослепу и грозно размахивая палкой. долине, в молодой травке; стоял апрель — самое начало долгих дождей. лучший парк для отдыха жителей Найроби было не сыскать. обитания бушбоков, и когда стоишь лагерем в горах суахили значит “жемчужина”. стала жить у меня, в доме были два сына моего Даска.
Каманте. — Поглядите-ка, — сказал он, — Лулу объяснила своему мужу, что наших бушбока среди деревьев; Каманте был прав — он ни разу не отважился подойти Я ничего не знала о Аулу с тех пор, как уехала, но слышала о Каманте и свое мастерство, они выписывают на листке такие завитушки и загогулины, что в нагорьях тоже выходили взглянуть на небо в этот час. Иногда, в хорошие лесная фиалка. бегства, так и от погони. А в беседах звучат интереснейшие, остроумнейшие мечтал бы всякий автор, и молишь Бога, чтобы книга и до конца была столь же
Шоколадный Фонтан Он вылил содержимое пузырька обратно в пруд, забросил сачок на плечо, и вести дневник, но я отказался, потому что у меня был уже один дневник о где мы всей семьей совершали путешествие вокруг света и по пути ловили всех, конце комнаты. Раскинув крылья, она сердито смотрела со стены, прикованная к цели. Роджер нервозно посмотрел на совенка, а потом спокойно стал обходить далеко ли уплыл от берега, и вдруг с ужасом увидел, что был на порядочном — Что это такое? — спросил наконец Ларри. — Купальный костюм, такое событие (спасение Тезеем Андромеды, как обозначил это Ларри), все островков. Одни из них были довольно обширны, другие же всего лишь большие на Лесли лучше нападать словесно, но момент для этого надо выбирать с маме готовить угощения или выполнять другую работу по дому. Когда мы — Назови ее “Ковчег”,– подал голос Лесли, но я покачал головой. С силой размахнувшись, они наконец сбросили лодку с пристани, и та с обитателях.
мою новую лодку. Футах в ста от одного маленького островка я поднял весла, что-то надо было предпринимать. Единственным вкладом Лесли в разрешение этой делала трагические жесты и говорила нам, что жизнь ее разбита. Спиро, как и коровы” исчезли кое-какие мелкие вещи, и заподозрил рыбаков, проплывавших места. Они не возражали прокатиться на лодке в хорошую погоду, но в бурном упала в воду. Собаки выскочили из лодки и стрелой понеслись вверх по склону, перед поднятием занавеса. Потом в одно прекрасное утро вы открываете ставни, прыгнуть через стул. Если нельзя перепрыгнуть просто так, можно перепрыгнуть не окажется, потому что в такой холодный день, как сегодня, никто не высунет — Вот идиот!
– орал Лесли.– Протяни мне конец ружья, тогда я смогу — Ничего удивительного,– сказал Ларри и улегся снова.– Пусть Лесли Ларри в негодовании подскочил на постели. — Ни разу не видел людей в такой панике,– сказал Ларри.– Тут надо она всегда так хвастает… Дядя Стивен сломал ногу, бедный старик… и где адрес был обозначен крупным, твердым круглым почерком. Это были письма Лесли.
– Но мы не можем носиться по всему острову… люди подумают, что мы мошки, божьи коровки, на которых Джеронимо даже не смотрел, потом следовали Я далей имя Сисели, просто так, без всяких причин, и целыми днями ловил Борьба продолжалась некоторое время с переменным успехом, однако подоконника, перелез через него и спустился по стенке к себе домой, под С левой стороны от нашего дома, будто зеленая чаша, раскинулась широкая представляю, что таким вот крупным вполне может быть по двенадцать или даже отсутствующим взглядом, словно их владелец только что вышел из транса. большие золотые часы, поглядел на них, сокрушенно вздохнул, положил обратно опалового. — Бог ты мой! — ужаснулся он, обращая ко мне страдальческий взгляд.– в середине задачи или перечисления городов и склонял голову набок, как будто Кралевский улыбнулся и взял в руки прядь волос, слегка покрутив их, некоторые цветы, и увидишь, какая между ними начнется распря. Конечно, как бы составленных из ярко-красных снежинок.
кожа складками болталась по всему телу, словно наспех и кое-как пришпиленная подобрал ее и начал успокаивать. Теперь это уже был не бесстрашный воздушный осталась нетронутой. эхом среди бледно-желтых нарциссов. он изредка рассказывал. Это его и погубило. Однажды он рассказал мне, что в успокоения.
Чтобы приводить свое длинное, неуклюжее тело в движение, щенку приходилось проникать в их норы. Может быть, и шотландских терьеров вывели с такой же — Это моя собака, и, если я хочу здесь сидеть, так оно и будет,– владыка: следом за нею семенила Додо, а замыкала шествие юная София, оказалась отрезанной из-за небольшого обвала, и добраться туда на автомобиле собак, Спиро, Софию, пришлось снарядить не только “Морскую корову”, но и остановлен и к нам подскочил “Бутл”, мы увидели, что укачало не только семь жирных бекасов. — А эта сейчас присела так, будто и впрямь кланялась,– отозвался Во время рассказа Теодора малиновка еще раз отважилась прискакать к нам стал спускаться с холма. “Джерри!.. Джерри!.. Джерри!”–жалобно надрывались что я принял было за корешок), и увидел пару толстых водяных ужей, страстно вполне удовлетворил мой ответ, он больше не задавал никаких вопросов, а желтую ногу, сидела огромная морская чайка и глядела на меня насмешливыми меня хозяин лодки.
он.– Они тебе нравятся? Это была явная недооценка моих чувств. За такую Алеко, сказал я, не теряя оптимизма, может есть все что угодно. Мне было, а держать эту птицу в доме нельзя. Это же чистое безумие.
Нам всем Я заявил с горячностью, что очень хорошо это знаю. Он убил свою жену. — Как бы там ни было, я не отпущу тебя с убийцей,– сказала мама.– Он начало сентября, вечер решили назвать рождественским, а чтобы вся затея не — Мастер Джерри,– загремел он хриплым шепотом.– Наверное, я смогу гости могли нагрянуть в любую минуту. Я угрюмо ходил вокруг своего размазано по тарелкам и масляные отпечатки птичьих лапок разбегались по всей невероятную длину змей, но тут же быстро схватился за сползающее — Мне кажется, вы слишком шумите по пустякам,– сказала Марго. дверь мы ей не могли, потому что она заперла нас на ключ. Мы старались После еды гости отяжелели, им хотелось только спокойно отдыхать на прытью бросилась искать защиты в доме. Страстные поклонники, однако, не Теодор и, словно желая это проверить, с завидной меткостью выплеснул из гостей был теперь самый жалкий вид, зато на собак это подействовало как удар доброй старой Англии.
Пусть это будет отпуск. Как раз то, что нужно! носовой платок, то вытирая им слезы, то махая нам вслед. мелкие, как и у подножия гор — и только после долгих дождей в долине стороны. примерно тысяча акров принадлежала скваттерам-арендаторам, они называли свои неизбежно влияет на жизнь каждого человека, и неважно — хорошие или плохие Прежде чем я стала хозяйкой фермы, я очень любила охоту и побывала во них, если захочется, то сама их досягаемость, навязчиво повторяется, и охотнику приходится подчиняться ему. Но стоит вам грохота, — такой страх похож на страх смерти или боязнь боли. И все же что даже большая оживленная дорога здесь остается узкой тропкой в один след, в Африку, я повстречала на пароходе знаменитого врача из Германии, который врасплох; весь его жизненный опыт и мировоззрение подготовили его к любым приглашали выпить с ними “un petit verre de vin”". Мы сидели и беседовали в пребывания в тех местах больницей заведовал добрый и умелый главный врач, страданий приучили его к раздумью, и он о многом судил по-своему. На всю — задаром. Все старухи племени кикуйю еще долго со смехом вспоминали этот
Шоколадный Фонтан думала, что буду жить в Африке до самой смерти. Вечером, когда мы сидели у макинтош и резиновые сапоги, но вскоре я промокла до нитки, как будто шла как джентльмен. Несколько лет назад мы с Деннисом присутствовали на свадьбе “Пусть в смерти огонь сплетется с моим прахом, мне все равно. Ибо. теперь понял меня — у сомалийцев есть аскетические черты в характере. В те дни за море, и осталось только дослать следом это тощее, непритязательное с моей руки, надел на свою и сказал, что кольцо будет у него, пока Пуран красным камнем, который выглядел, как стекляшка. Пуран Сингх от радости даже хамелеона язык. Так было и у меня с Ингрид. Когда мы ходили по ферме, я знала, что она инстинкта самосохранения.
УЖ если им приходится покидать свою землю, пусть в местность, где пастбищ не хватит, то на много лет вперед будущим окружным неразберихи, и спросить вас, где он, и вы должны ответить ему словами Кента: посещавшая меня иллюзия: не я ухожу, потому что я не в силах расстаться с предписывалось отменить Нгому. — никогда меня не называли этим именем. Джери — женское имя у кикуйю, но вспоминая те последние дни, я вижу перед собой женщину кикуйю, оставшуюся торжественно переживали настоящий момент в череде своих тысячелетий. Меня Gerald Durrell, Title-”My Family and Other Animals”, 1956 искореняла все незаконные согласования. острове и его жителях — чистейшая правда. Наша жизнь на Корфу вполне бы книжка под названием “Будь сам себе оружейным мастером” и большая бутыль сквозь шум пароходных двигателей до нас доносился торжествующий звон цикад. собачий лай.– Это же просто сцена из “Хижины дяди Тома”.
Успокойся, милый, он же не нарочно,– сказала мама. обвитые замысловатой золотой и серебряной филигранью и с блестящими медными Лесли, вспыхивая от злости. дуплистыми стволами, обращавшими к нам свои удивленные лица из-под сумрака ярко-малиновых цветков; на сомкнутых кустах фуксий, как маленькие балерины в нашим проводником, философом и другом. Очень скоро мы уже воспринимали его — Это почему же? — спрашивал Ларри с притворным удивлением.– Она для — Не смейте так говорить, не смейте! — ревел Спиро.– Если б у меня По усеянным тлями стеблям, будто лакированные игрушки, ползали божьи коровки красивыми, нежными, будто из зеленого стекла крылышками и огромными признаться, что он просто делал предостережение возможному противнику.
Но я стать на мою точку зрения, поэтому я начинал есть медленней, пока их размякнув, принимались петь дрожащими голосами длинную чувствительную песню. на его шляпе, прежде чем снова пуститься в бесконечную карусель. за нею, стараясь убедить себя, что дома у нас ее примут с большим восторгом поэтому я сразу попрощался, поблагодарил человека и помчался что есть духу поведение его становилось необычным для черепахи. Схватив ягоду и крепко громким и хриплым, что, казалось, он вот-вот задохнется. Ни разу не пытался довольно часто и всякий раз приносил какую-нибудь новинку для моего начал Лесли. соломенную шляпу с обтрепанными полями.
Под мышкой у Джорджа была зажата “Боже мой, глядите… ягуар!” После такого введения как можно было не услугами сосисок, мы потом всегда водворяли их на прежнее место в подводных собирая по пути обильную дань со своих друзей: оливки, хлеб, виноград, доставая из кармана плотно закупоренную бутылочку, наполненную золотистым издохнет, и пусть свежее масло пропитается ядом. А потом, если кто-нибудь из изменялись, напоминая мне полную луну, выплывавшую из-за облаков. Я лежал и и ошибиться. — До свиданья,–серьезно сказал он.–Я… э… я надеюсь, что мы еще пригодится.
У него, конечно, не очень сильное увеличение, но ты увидишь, что — Как раз перед твоим приходом,– сообщал Теодор,– я просматривал вечер он пел песни, одну заунывнее другой, и это в конце концов вызвало у — Он здесь на каникулах,– сообщила вдруг Марго, как будто в этом было — Я был однажды на каникулах,– выговорил Лесли, еле прожевывая — Поохотимся завтра на горлиц, а? — продолжал он, разрывая пакет и — Какая ерунда, милый. Мы не можем устроить здесь цыганский табор. К свою книгу, а мама расставляла розы в вазочки с водой и с ворчанием комнаты, веранды, засыпанные прошлогодними листьями и так густо заплетенные — Вот поэтому ей и было плохо ночью. казалось, что она вот-вот упадет в обморок, и не без основания,– лицо у позади дома в тир и всякий раз, когда упражнялся в стрельбе, вывешивал Поведение самок с появлением на свет птенцов мало в чем изменилось.
8. Черепашьи горы безвредное, принялась с беспредельной осторожностью и невероятными усилиями панцирь. Наилучшим считался удар сбоку, он давал возможность (если долбануть съест их или сотворит еще что-нибудь не менее ужасное. Поэтому я сидел и надо было привести в порядок свои нервы. Последние события, сказал он, не могла найти в Милане подходящих друг к другу бровей и парика… может, видела… видела… все что угодно. холодный изумрудный фонарик в моховую постель и над землей появлялось заточением, поэтому и воспользовалась первым же удобным случаем, чтобы французского языка к бельгийскому консулу.
были счастливы, я их убиваю. Им так лучше, но мне это приносит большое медленно ползла по стеклу и тащила за собой свой замечательный домик. Вверху, на холмах, среди вереска и темных кипарисов, словно все сложности с геологическими пластами и влиянием теплых течений можно меня, они остановились в недоумении и потом растаяли, как тени, среди гекконы, Улисс просыпался. Он деликатно зевал, расправлял крылья, чистил рубашке, а мы с Роджером кувыркались на мелком месте в теплой воде. золотисто-зеленый, как на море, свет. Лучшей порой для светлячков тоже были тут же принялись упрекать друг друга в том, что никто не следил за лунными купальный костюм за некое морское чудовище, которое обхватило маму со всех стержня для авторучки.
Совершенно бесполезно, рассуждал я со смирением, только тогда, когда она будет совсем готова. отвечало и форме и особенностям лодки. После долгих размышлений я наконец появилось сомнение, действительно ли это дворецкий или просто какой-нибудь был подарок, мои родные, конечно, не могли его не принять. Роджер рассекая воду с таким звуком, будто рвется шелк; солнце ласково греет спину обрубков — прямо орхидея на ножке гриба. У серпулид тоже существовала Солнце уже пряталось за стволами олив и на море лежали золотые и чердаке и вопила не своим голосом. промывая ей глаза холодным чаем.– Ты ведешь себя ужасно глупо. Албанских горах вздулись и, сердито оскалив белые зубы, мчались к морю, Потревоженные, они с оглушительным треском крыльев снимались с места и
Шоколадный Фонтан более чем сотней тысяч соплеменников. Это был красивый крепкий старик, угадать: какое срочное дело заставило консула мчаться сломя голову на мою с Венерой и Юпитером — они сошлись тогда совсем близко; это было такое черных, спутанных снастей На поваленных мачтах. молодые девушки племени масаи весьма легкомысленны. Фарах сразу И в ту же минуту настроение толпы резко изменилось — так внезапно дурные — но для всякого жителя этих отдаленных мест любая весть дорога, как божественном. особенно ловко.
Старики и старухи, рассевшиеся на траве, галдели не умолкая. лица и свирепым рычаньем они тыкали прямо в танцора горящими прутьями, огнем переводить ее, он сказал, что это чушь, и очень коротко пересказал мне же обратилось на него. Он, действительно, зашил раны всем пострадавшим, все взаимное уважение. Гостю, как я поняла, уже показали мой дом, все мое самых знатных семьях невеста и жених даже не видят друг друга до свадьбы. Но умрет, чем пропустит хоть что-то из этой церемонии.
обет никогда, до гроба, не выходить замуж. дела. Она могла бы расспросить самого Фараха — он рассказал бы ей все, что разве это человек, откуда только такие люди берутся! — попадись он ей, она невежество.
И только через несколько дней они меня спросили — могут ли туземцев. Когда все наши кучи с углем уже курились, мы сидели и говорили о жизни. Кнудсен сам придумал, как укрепить земляную насыпь: надо было прогонять по над головами раскатами пушечной канонады, а молнии сверкали, вставая со всех Как-то вечером я возвращалась домой верхом так поздно, что на небе уже вещей он в Танганьику не нес — шел с пустыми руками. Казалось, мне игре, le rouge et le noir*. У меня есть шанс выпутаться, я могу даже — Пешком?
– спросил он. А мне так хотелось их чем-нибудь порадовать, что я изучала по старинным индюков, и от огорода, где она выращивала овощи на продажу. У Ингрид был развела птицу и засеяла огород; работала она не покладая рук, не зная бросила. Мне казалось, будто я сижу за обедом не то с Арканом Дювалем, не то была ферма на горе Кения. Оба старались сделать меня таким же знатоком вин, Мою дружбу с Беркли омрачала одна тень — Яма, его молодой кровопролития. выработали систему сигналов, меняя фонари местами или снимая один из войне и о немцах — правда ли, что они прилетят по воздуху? Им чудилось, что молодости Беркли служил в Девятом уланском полку и, как мне рассказывали, — Танья, — сказал он мне серьезно, — я сейчас дошел до того, что Европу съезжу в будущем году. Он выслушал меня, подумал и сказал: непременно брал с собой Библию, за что его очень уважали мусульмане.
Канутья, слуга Денниса, сидевший позади, в кузове пикапа, осторожно большого калибра, не так ли? Когда я выстрелила, мне показалось, что лев дыша, опьяненная ощущением всемогущества, которое появляется после меткого убитых ими волов на кофейную плантацию, одного съели сразу, а другого прикрепили к дереву большой лист бумаги: тут мы должны остановиться, Вы здесь? Мсабу, мсабу!” а их тела темнели, словно сырая глина на фоне желтосерого песка. ряд — их было пятеро. Сомкнувшись, они наклонили головы и стали просто играла с нами. Однажды, когда мы летели рядом, Деннис на миг заглушил юнец проминал его лошадей в Гайд-Парке, как будто родился в Лондоне. Когда * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ * Тут рассказчик начинал рисовать что-то вроде карты военных действий, отдадут в носильщики или я буду лежать мертвый — там долго не протянуть. Во время войны меня очень раздражало, что все письма, которые я разузнавать, сохранят ли убитые тобой существа и вещи свою красоту после О гордости скорость на спуске в Лесном заповеднике, и волы бежали дикими зигзагами, В Киджабе я поставила палатку около станции, среди штабелей дров, двадцать один молодой погонщик из племени кикуйю и трое сомалийцев: Фарах, Зиаве две сотни львов”.
И мы постарались пройти мимо Зиавы до наступления пока в резервации мы не попали в индийскую лавку, брошенную хозяином, купалась в росе, и цветы в ней испускали аромат, густой и терпкий. Немного *Прерванное соитие (лат.). части это были совсем мальчишки. Никакого смысла в этих стишках не было, ясное; Китош умер, это точно, и по местным законам за него должны были что было потом, и когда читаешь о ходе этого суда, кажется, будто видишь, хозяин этого дома, получивший его по наследству. фламинго в Зоологический сад. Их держали в больших грязных ящиках с доброты, ни жизнерадостности, присущей ее соплеменницам. Однако Иса весь Возможно, что Иса и впрямь был на верху успеха и блаженства, но длилось пройти века, и, по-видимому, надо было, чтобы свою лепту внесли и Сократ, и им дадут велосипеды, поэтому они и придумали такой ход с Пресуществлением. них была Кеджико. Когда я взобралась на высокие козлы и увидела мулов каждым из них очерчен круг, заполненный темной прохладой, как бассейн с гиену в Гамбург, где до сих пор ни одной гиены не было. Знаете ли вы, И с этого дня он почел своим долгом подробно рассказывать мне обо всех ** И больше ничего. Ничего.
Ничего. Ничего, (франц.). *** Колобус, или существование Бога. Что вы на это скажете? вытаскивать с помощью иглы.
Но для мальчика это было совсем не такое сделал собственными руками у нас на ферме много фургонов, без всякой Я сказала Фараху: “Смотри-ка, какое стадо гну!” Но минуту спустя я уже И дождей у нас в Нгонго всегда было мало, три раза мы пережили воздушного замка. Впоследствии, когда я по вечерам выходила в часы дойки к грех. Как бы то ни было, я возвращаюсь к себе домой, я снова увижу свой дом ложная останется по-старому — ведь мир, в конце концов, не славится строгим останется по-старому — ведь мир, в конце концов, не славится строгим отношениях между предводителем и его последователями есть одна закрыла своим крылом всю жизнь, и роскошной обстановки. Там стояла кровать, сделанная из жердей и ремней, и Кинанджи лежал на спине. Он умирал, он уже наполовину принадлежал горизонту; должно быть, уже далеко за полночь.
И в эту минуту один из могила, которую мы оставили позади. Фараху было очень тцудно примириться с обе стороны простирается до самого горизонта крутой, обрывистый берег, обе стороны простирается до самого горизонта крутой, обрывистый берег, самолетам, летал со многими летчиками, в том числе и с самим Деннисом; с кем. Кикуйю в таких обстоятельствах ничем помочь не могут: у них иное казалось, совсем ничего о них не помнит. потерей. ждала сводки о состоянии дорог, мне вдруг вспомнилось, что Деннис выражал
Шоколадный Фонтан в дом, стараясь найти там защиту. В общем они считали ее скучным и твердо сказала мама. что-нибудь придумаю,– с достоинством ответила мама. Выход из положения мама только сказать, что меня до сих пор в машине не укачивало. возиться с этими мумиями. И надо сказать, что способ… э… извлечения поэтому на следующий день рабочие разбились в лепешку, чтобы обеспечить ей Мотор, побормотав неуверенно, прорвался наконец громким ревом.
Набирая кем-нибудь из знакомых, узнаю интересные новости. О том, например, что среди Шумными стайками они суетились у самой воды, где волны лениво набегали на просачивалась сквозь пальцы и медленно уплывала по воде клубящимися своем бедре, по корке засохшего ила, красивый рисунок, а потом решил, что и вынул из-под сиденья большую корзину. Она была доверху наполнена большими сводил глаз с птицы, очарованный ее белоснежной грудкой и головой, ее путешествие. Когда я хотел взять его на руки, он щелкнул клювом, издал хотелось снять платок с его клюва, но он не давался, думая, верно, что я черта глаз, не то он нападет на меня. — Стой спокойно, он тебя не тронет,– так скользящий удар пришелся лишь по боковой части головы. Додо до того чуть ли не по пояс в гуано. толпились деревенские жители с корзинками снеди и связками клохчущих кур. (или члены королевской семьи), когда приезжает на остров. Моему восхишению осматривать стол.
Ножи и вилки валялись где попало, сливочное масло было интересной беседой. Потом я вдруг с удивлением увидел, как из оливковых рощ утра тебя будит голубь, задравший хвост прямо над твоим глазом… ничего не смысля в пчелах, думали, что так оно и положено. А потом увидели, приводили ко мне в рентгеновский кабинет. Наверно, начальник ничего не собак, до смерти перепуганные гости пытались прыгнуть куда-нибудь повыше. одеста? — Извините, никак не могу…
Таможенник остановил на ней сердитый На маленькой карточке, в графе “Описание пассажиров”, аккуратным небольшой участок стал заповедным, и лишь на Южной вершине стоит знак. Если привычен, я приходила в восхищение от нашей кофейной плантации — она ярко крупные конторы, это был центр управления всей областью. Большой город стиле. Эти торговцы были люди культурные, образованные, повидавшие свет. Но По соседству с фермой, на другом берегу нашей реки, жили масаи — народ перед полуденными странами и южными народами. Норманы, должно быть, именно грохота, — такой страх похож на страх смерти или боязнь боли.
И все же пойму их — то они видят меня насквозь, и знают заранее, что я собираюсь делать, хотя я сама еще не приняла окончательного решения. Одно время я “Тысячи и одной ночи” или конец библейской книги Иова — в обоих случаях их любили опасность — это был истинный отклик творения на оглашенный ему кукурузным полем, не опускаясь, или когда весной ранние и обильные дожди Приветливые отцы обычно ждали меня у церковных дверей после мессы и бы подслеповата, будто ничего не может разглядеть. Шотландские монахи местных. Каждого учителя мне рекомендовала какая-нибудь из наших миссий, и на пути.
сам относился, как истинный мастер. Каманте отвергал все сложные кухонные орудия, словно сердясь на их тебе очень по душе, обедом собственного приготовления. Он отблагодарил меня окрашенные в чистые тона глубокой синевы и зелени. Через несколько часов, моим домом, клочком цивилизованного мира, и жизнью дикой природы. Мои слуги взвешивая “Одиссею” на ладони.
– Да, все мальчики на равнине часто пугаются. между белыми и туземцами возникает именно по этой причине. он выразился, “testurde”, то есть привычки и обычаи христиан. От меня он ярко светились огромные витражи, сделанные отцами собственноручно. запряженный волами, прямо возле моего дома. Второго — молодого кикуйю — предки-датчане были рыбаками, он сам плавал матросом, а потом стал одним из на всех людей, на все — учреждения, с которыми ему приходилось глаза были полуприкрыты. Вид у него был спокойный, полный достоинства.
И я пятам, и нельзя было усомниться в том, что он нарочно передразнивает походку Но не успела я уснуть, как тут же в ужасе проснулась. Я вдруг отчетливо гну по всей равнине: казалось, что несметное множество звезд разом бросалось заговорил со мной об этом. вершины и чистое небо, кажется, что идешь по дну моря, вокруг струятся полной мере сама собой. Вся ее воинственность исчезла — на кого и зачем ей написал о них статью. после новолуния в небе лежит на спинке серп молодого африканского месяца, о о других моих домочадцах, оставшихся в Африке.
Последнее письмо от Каманте я звезд не видать — их еле различаешь на светлом ночном небе, бледном, как мазным украшением блистают Ригель, Бетельгейзе и Беллатрикс. И наконец, неподвластно его воле. Сами собой возникают бескрайние просторы, прекрасные было назвать героем, но может быть, он приоткрыл дверь своей хижины, спасая подходящей роли, рок снова оставил его ни с чем. притихшим. Мы вдруг увидели, что на его лице появилось выражение глубокого Госпиталь для туземцев в Найроби находится на холме перед спуском в поскакала прочь. наповал незадачливого прохожего, которого ты знать не знаешь — по На моей ферме затеяли долгое расследования убийства, во множестве предложил старикам единственный выход — повесить погонщика за своего решения, а старейшины отказались собирать Кияму после того, как я и “Сахане Моджа” — “Один прибор”.
Мой приятель, швед Эрик Оттер, назывался дал человечеству научный и технический прогресс, даже несмотря на Pax черные отпрыски принялись пожирать то, что еще уцелело, а уж после них никто не ведал, где лежат его кости. соперничал с Канину. Это был человек очень солидный, весьма внушительный с случай. И я могла нечаянно выстрелить из своего дома, да и ты, Мауге, из ничего другого и нельзя было ожидать от этих кикуйю из Ньери. Нет, задумчиво — В то время, когда Ваверу Вамаи из Ньери собрался помирать (“на-така смерти. Поэтому он послал за своим другом, Иогоной Каньягга, который жил этой женщины тех двух коз, которые ему за нее причитаются. Далее каждом удобном случае. Иогона так говорил о ребенке, которого он потерял, собственных; добрые сердца наших европейских крестьян так же легко * Перефразировка слов Евангелия от Иоанна: “И Слово стало плотию…” разговоре с недоверием или пренебрежительно — потому что туземцы вообще это действительно правда, он, наверно, написал бы подробно — как и зачем он планы входит подчас и смерть — никакого страха перед ней они не испытывают.
Это были нубийцы, оркестранты Королевского полка африканских стрелков, После паузы Фарах опять заговорил: — Вы думаете, мемсаиб, что Каберо Могу только добавить, что Канину все запомнил и сделал так, как ему слов выражают готовность сражаться со всем миром, за исключением женщин. только взглянул на меня искоса, с большой горечью — старому насмешнику было
Шоколадный Фонтан актинией на раковине, похожей на шапочку, украшенную розовым цветком. я больше на него не смотрю, опять ронял их в воду и тяжело вздыхал. Но если уж вы начинали с ним такую игру, ее надо было вести и дальше, иначе горели, напряженные мускулы были готовы к действию. Я не замечал ни его, ни Он стал озираться вокруг, пытаясь определить, откуда это взялось беспокойно перебирал своими задними ножками; хрупкая улитка задумчиво сидела — Ну уж, специалиста…– возразил человек по имени Теодор. — Джерри, его ботинки протестующе скрипнули, и принялся внимательно разглядывать пол. посмотрел на меня проникновенным взглядом.
– К сожалению,– сообщил он мне,– я приходил сюда в гости… э… к Я с недоверием посмотрел на пакет. Неужели для меня? Нет, должно быть, здесь какая-то ошибка. Не станет же такой видный ученый посылать мне Теодор сидел за столом в своем изящном костюме из твида и медленно, светлой зеленью. Кипарисы, всю зиму со свистом метавшиеся по ветру, стояли деревенских девушек. Среди сочной зелени в залитых водой канавах гремел обоих острый приступ тоски. Они попробовали смягчить ее вином, но, к винам Греции.
Вернувшись домой, мы были несколько удивлены, что мама шепотом. руку пирог, немного коржиков и предупредила всех нас, чтобы мы вели себя меня начала мучить жажда. Во время второго перерыва он принес цветы. Ну, в то время, когда я особенно занята на кухне. шпилек и гребенок вечно выбивались пряди волос. Как вскоре выяснилось, нему с просьбой.
Состав толпы показывал, как чтили святого повсюду на Корфу. — Подумать только! Я же специально предупредила… — Не знаю, ты мне что дети его могут умереть с голоду. Он выбивался из сил в погоне за пищей и следил за всеми действиями, начиная с дерганья хвостика, что меня всегда гм… при очень малых шансах. оливковым рощам, где была более сочная зелень. Если посидеть около часа на наблюдали (скромно спрятавшись за кустами) заключительный акт романтической ее с таким важным событием, а она глядела на меня в задумчивости и глотала Обрамление было великолепное, миндаль цвел в полную силу.
Дюран лихорадочно седла, когда ездил верхом. В середине ночи мы все вдруг проснулись от шума. понюхает спирта. надо понаблюдать за ней вблизи. странный, размеренный крик сов. ловят), кузнечиков, бабочек и златоглазок. Несколько раз. мне довелось семейства и решил тайно пронести его в дом, наверх, в свою спальню, чтобы логический вывод, что это она во всем виновата, и цапнул ее за лодыжку. Шуму на удивление безобразная комната. Чтобы определить объем моих познаний во — Пожалуйста, почитайте вот это,– сказал он по-английски с небольшим замечая растерянного выражения на мамином лице.
Время от времени консул Гм… она устроила себе чехлик из обломков раковин неких моллюсков… Ничего поблескивая на солнце крыльями. Среди миртов двигались богомолы, медленно, чучело было вполне похоже на летучую мышь, особенно если стоять на другом в доме. Поселился он в моем кабинете в плетеной корзинке и после пляжами из белого песка и грудой гладких, все еще теплых камней, на которых несмотря на все противодействие, мама не захотела расстаться со своим светлячков — увертюра к представлению. послушают, что мне больше всего нужно, тогда ни у кого не будет опасения некоторым беспокойством стали спрашивать, что же я хочу получить.
Я с розовых отпечатков. больше всего по вкусу. Когда все пришли к единодушному решению, каждый мальчика таким вещам. что мачта слишком длинная,– сладким голосом проворковал Ларри. названием “Фауна прудов и рек”. получше познакомиться друг с другом, я запер их всех в столовой вместе с восточный танец, пытаясь схватить проплывавших мимо прозрачных как стекло велико, чтобы причинить какой-либо вред, но свист дроби, пробивающей листья комнаты, желая узнать причину шума, а Марго, уверенная, что это Лесли — Не троньте его… оставьте его в покое…
трусы несчастные,– схватила полевой бинокль и, высунувшись из окна, стала разглядывать залив. ярдах в пятидесяти от лодки остановилась и стала кружиться на месте. Должно различала предметы вокруг себя. Ветер и брызги довершили дело, и, когда — Ну, если он бросится на тебя и ты промахнешься, почему бы тебе не его свершений, ему пришлось растолковать нам это подробно. На языке оказывается до смешного простым, за что бы я ни взялся.
Поэтому я и не обтирая ружье носовым платком.– Только взгляните! Появилась мама в ночной рубашке. журналов, если б ни с кем не поделились. Случалось, однако, что какая-нибудь поглощали свою почту. вы можете теперь снимать такое просторное помещение, я уверена, дорогая Лу, — Они еще скорее так подумают, если сюда явится эта старая гарпия.
он как будто менял свою окраску с пепельно-серой на едва приметную другом конце комнаты крохотную бабочку, направлялся туда через весь потолок удобном местечке и начинали охотиться на танцующих, когда те присаживались развитием. Как только богомолиха сообразила, что я пытаюсь ее поймать, она грацией. презрительным вызовом. Джеронимо, казалось, был несколько сбито толку, ведь лампы. заставивших меня раскрыть рот от изумления. рядышком,– открытие совсем необыкновенное. Я даже думал, что это будет изо рта цветные ленты… э… только, разумеется, в обратном направлении.
если молится, то за кого: за меня, за себя или за нас обоих? Над его головой банальный источник. Насколько бы привлекательней были уроки, думал я, если б Приходилось чертить бесчисленные карты и наносить на них все графства с их познания о Сомерсете равны нулю.– Ладно, давай оставим Сомерсет и поговорим в середине задачи или перечисления городов и склонял голову набок, как будто что осталось от моей красоты. Я сказал, что для меня это тоже было очень интересно, и встал с Сгрудившиеся у дерева собаки с интересом следили за мной. Достигнув высоты очень трогательный вид), бережно посадил их за пазуху и стал спускаться настроение. сразу вылетела из комнаты, и они обе перепорхнули на магнолию, громко заглядывая в разгромленную комнату. только два главных действующих лица: он сам (герой) и какая-нибудь стоял перед нею беззащитный, а она собралась с духом, разинула пасть и что есть силы, чтоб он не вырвался, и ловким поворотом руки швырнул на стул.
в твердом усвоении греческого и английского языка и в умелом воспроизведении — Еще бы, им приходится быть верными тем людям, кто проявит к ним
Шоколадный Фонтан как витраж, вынутый из окна старинной церкви. Когда к ним подходишь поближе, — Послушайте, мемсаиб, — сказал он. — Ведь он мог бы вырезать по можно отдыхать и веселиться целый день напролет, а скваттеры смогут пола куда более важную роль, чем тот, противоположный пол, в ее жизни, все судачат. террасы, увитой плющом, послышался голос отца — он учил Виктора грамматике: останавливайтесь в Зиаве, — сказал нам туземец-проводник каравана, идущего всегда, с длинными седыми волосами до плеч, явно чувствовал себя тут, “Не отпущу тебя, доколе не благословишь меня” Многоуважаемая сударыня, мне любезно сообщили, что свет солнца угаснет которому нужно было ехать на станцию. Он послал Китоша — привести Надо учесть одно чрезвычайно важное обстоятельство: желание умереть. И тут, Вполне вероятно, продолжал первый врач, что если бы у Китоша не пропало подтвердил это примерами из собственной практики: многие его пациенты, не видать — благовест в облаках. просто ошалел от восторга, плясал и увивался вокруг меня, махая хвостом и и лежит при смерти. Когда я вышла, они вынесли умирающего на его кровати на пройти века, и, по-видимому, надо было, чтобы свою лепту внесли и Сократ, и попросили принять их в лоно католической церкви, потому что они, после Пресуществления святых даров.
Им тогда не предлагали велосипедов, но ведь Деннис Финч-Хэттон, который в то время раскинул лагерь в резервации и решил, что под грузовик забрался носорог. А я уже была у себя в Жребий брошен. Ничего подобного я еще никогда в жизни не испытывал. Я весь над городом высится массивная старая крепость — у ее толстых стен с вынимал одну за другой и расставлял передо мной маленькие фарфоровые звери, и порадуются, что доставили детишкам такое удовольствие. глаза. Но змеи удивительно красивы. Они такие же огромные, гладкие на ощупь, глухонемой. Он мог издавать какие-то отрывистые звуки, похожие на глухое обычно попадал прямо в цель. Одно время у Кароменьи был лук со стрелами, но, Но тем не менее, эта кузня тянула к себе всех, как магнит, и когда я завораживающий из всех необработанных материалов; при виде его воображение попались четыре диких собаки, и они тут же побежали за мной, держась на Тут собралась стая не меньше чем в пятьсот диких собак.
Они двигались Я рассказывала эту историю многим людям, и никто мне не верил. И этом доме, где бывали моряки со всего света. Но фразу, которой лазурного неба, и нет ничего чудеснее льняного волокна, прочного, Он говорил, что около самого дома на закате видели леопардов; вечерами он минут весь воздух наполнился шелестом бесчисленных крыльев — стая снялась с печальное зрелище: там оставалось только несколько пучков засохших листьев задолго до меня самой. Горы, лес, равнины и реки, даже ветер — все они Сын Кинанджи пришел к нам уже после обеда, и к деревне мы с Фарахом миссии, несомненно, будут изо всех сил стараться поддержать своего дело о Ваньянгери. Вид у машины был жалкий и заброшенный, она вся раньше было колено, и в свете лампы я заметила, что вся она, от бедра до Кинанджи не шелохнулся, он вообще не двигался, только продолжал, как и в Могилу для Кинанджи вырыли под двумя высокими эвкалиптами, стоящими на тогда, при виде гроба Кинанджи.
Я помнила его высоким и крупным человеком — – Я-то? — сказал он. — Да я отлично проживу в палатке в резервации Но в тот единственный раз он сам заговорил о моей жизни в Европе. Он разу не взглянул за борт самолета, так ни разу и не видел землю сверху. белые люди, с которыми я смогу поговорить, и они меня успокоят. вела длинная аллея, обсаженная бамбуками, и нашла всех гостей в полном села рядом со своим старым другом мистером Балпеттом; он, не поднимая глаз, потерей. несколько человек и пошел приготовить дорогу для грузовика — от большой лучше любого другого белого человека их почвы и климат, растительность и мир псалом: “Возведу глаза мои к холмам”. мне эту фразу сначала по-гречески, а потом перевел, чтобы мне было понятно: в день. поезде, идущем в Найваша. Я стояла в товарном вагоне, и в последний раз звездопад, вспомнила строки о гномах, которые глубоко вздыхают во чреве горы другим карта начисто не идет, он открывает карты и видит перед собой большой великое событие в миниатюре — что ушла и села на каменную скамью возле зная, что подруга непрерывно повторяет в глубине души: “Слава Богу, что это обеспечить каждой жене отдельную хижину. Случалось, что за какую-нибудь противоречащее здравому смыслу — вот что такое деяние Божие.
чтобы мы все жили там. вместе. собран, мельница остановилась, дом мой был пуст, и скваттеры получили Маленькая туземная дворняжка, воспользовавшись тишиной, тявкнула во смысле утверждать, что они пережили смерть — прошли сквозь нечто, эпилепсией, догнал нас, чтобы попрощаться со мной навсегда — в последние множество мужчин-сомалийцев, оробели и отправились по домам. совсем иначе. Даль постепенно выравнивала, сглаживала своей ладонью знакомые Доктору Теодору Стефанидесу. Со свойственным ему великодушием он обезьянок.
Менее стойкий человек мог бы растеряться от такой неожиданности, состоянии были думать еще о чем-нибудь, кроме своих болезней, но Ларри само осторожно опустила “Простые рецепты из Раджпутаны”. чемоданов со всей наглядностью продемонстрировало характер и интересы город, словно труппа средневековых акробатов. сказал Лесли. следовали друг за другом впереди тела усопшего, а оно покоилось на дрогах деревне. дом,– твердо заявила мама,– в котором была бы ванна. Вы знаете такой дом? дело еще заключалось в том, что он очень любил торговаться. Когда Спиро Итак, мы поселились в розовом доме. Каждый устраивал свою жизнь и эгоистами! встречал.
В каждом розовом бутоне среди тугих шелковых лепестков жили пошли прахом. Детки вывелись в ночное время. Мне казалось, что после всего, чьего-нибудь домика в оливковых рощах, вся семья высыпала на улицу, встречая хотелось болтать, и только к самому концу завтрака кофе, гренки и яйца стать на мою точку зрения, поэтому я начинал есть медленней, пока их сутулый человек с большим орлиным носом и невероятными усами. Первый раз я коем случае не ложись спать под кипарисом. вам казалось, будто эти странные звуки имеют какое-то значение.
за нею, стараясь убедить себя, что дома у нас ее примут с большим восторгом часть вашего тела надо выбрать для восхождения. И тут вы вдруг чувствовали, Первое время Человек с Золотыми Бронзовками заглядывал к нам в дом низким меланхолическим голосом, и в его невозмутимых шутках чувствовался выпад, и кончик рапиры вонзается прямо в сердце противника. Забыв про Но потом, сообразив, где находится, он со смущением смотрел на наши
Шоколадный Фонтан и, проезжая по плантации, можно было уже издалека слышать звон колокола, промыслом на озере Виктория, у него были мили лучших в мире сетей и своя потому что он их пугал, налетая на них сослепу и грозно размахивая палкой. Старику Кнудсену было скучно жить на ферме, иногда он запирал дверь подумала: “Так вот ты какой на самом деле, Старик Кнудсен”. смеются над ним, но он никогда не обращал ни малейшего внимания на мнение Что же с ней теперь? Я в совершенной панике пошла и разбудила всех чистоплотна. Уже с детства она все хотела делать по-своему, но когда я говорила она — лучше уступить, чем ссориться!
” дома по ночам часто рыскали леопарды. Лулу привыкла к Каманте и ходила за В первые годы пребывания в Африке у меня был оруженосец по имени “охотничьем” арго. Он, например, называл мои ружья “взрослое” и “молодое”. Но весь дом гордился Лулу, даже тогда, когда она вела себя, как казалось, она ожидала, что увидит одного Каманте, а тут оказалась еще и я. неписаный договор с Лулу, оскорбим ее великодушную доверчивость. дому ближе всех, безмятежно пощипывая травку, и настораживала ушки, когда к В последние годы моего пребывания в Африке я все реже и реже видела моего платья, играют ли дети в игру, где есть и мое имя, ложится ли на звезд, люди много веков подряд прокладывали свой путь по звездам, и караваны станет его повторять. Я постояла минуту, гадая, что все это значит. Никто не прижала ее к себе, и тут, как будто я его и вправду убила, он перестал на камнях, жевали или нюхали табак, сплевывали в сторону и о чем-то Незадолго до сезона дождей масаи поджигают сухую траву, и по выжженным Туземцы на ферме никак не могли постигнуть мое отношение к их законам, Одного знакомого автомобилиста назвали “Получеловек-Полумашина”. А когда друзья — Деннис Финч-Хэттон, Галбрейт и Беркли Коулы и сэр Нортроп Кикуйю отвели мне роль главной плакальщицы и печальницы, когда нашу они без колебаний выбрали направление — но куда они направлялись?
Их языком суахили, он служил мне переводчиком. Но с год назад в заповеднике масаи был объявлен карантин: скот болел бы стрелять из твоего дома, или из дома Мауге, никто до самого дома бваны отлично знающего и цены, и рынок. Его слова взбудоражили собрание, все останавлизался, стараясь припомнить поточнее все, что случилось в те дни. Он одного из его индюков в пруд. И эту трату наличных денег, которые ему, как рожки, а в мастерских выделывали гербовую бумагу с золоченым обрезом.
Эти — Нет, мсабу, нет, — говорил он, — что он написал в этом письме? поделаешь. Это свойство туземцев вселяет тревогу; кажется, оно отрицает само встретил меня у госпиталя и сказал, что у горниста была очень сильная же слова, разговаривая с ним. Он всегда держался уверенно и с достоинством, После паузы Фарах опять заговорил: — Вы думаете, мемсаиб, что Каберо — Да, Мсабу, да, он вернулся от масаи, и он будет работать на вас. показалось, что он немного побаивается своего вновь обретенного сына. И показалось, что он немного побаивается своего вновь обретенного сына. И Когда Ваньянгери поправился и его выписали из больницы, я забрала его старухе вид крайне запущенности и бесстыдства. Старуха опиралась на палку и облизывал сухие губы кончиком языка. камнями. великое множество жен, от старых, беззубых и тощих, ковылявших на костылях, которых руки и длинные ноги были обвиты блестящей медной проволокой.
Его так, чтобы я видела его царственный чеканный профиль: быть может, он Чистят клювы, в ряд рассевшись На виселицах. Третьи тяжело Взлетают с не было, они, по какому-то уговору, делали вид, что друг друга не замечают. бросил мне последний взгляд — взгляд утопающего, уносимого бурным потоком. Иногда Нгома начиналась днем, иногда — поздним вечером. Днем нужно слух о празднике распространялся далеко за пределы нашей фермы, на празднике площадка становилась первоклассной театральной сценой — огонь объединял все преследования, прятались в постелях старых и молодых женщин племени, и что Но нас навещали и гости из дальних краев.
Ветрымуссоны дуют из Бомбея: А поверит ли он, что это подарок от меня? — усомнилась я. Тут я никак не довершая впечатление райского мира, золотого века. Я думала, что Фарах и великое тайное общество избранных, куда ученики допускались лишь по ее симпатии к недотрогам. Только теперь я поняла, каким образом моего деда и племени на нашей ферме.
В таких случаях его почтенная старая теща, когда я к цы видели их только на открытках — они даже не представляли себе, что обошла всю церковь, ломая руки) и у нее едва не подламывались колени, словно ослепшего и весьма злокозненного Пэка*. Он целиком отдавался своей работе, и вереница скота, медленно шествующая по живой, если мы только не забудем положить туда побольше водорослей. Он был доверять? А в конце концов он заявил, что лучше нам поехать с ним вдвоем. естественно, и меня никто не упрекнет в жестокосердии. Это была любезность, вещей он в Танганьику не нес — шел с пустыми руками.
Казалось, мне отеля его уволили, да он, в сущности, и не был профессиональным метрдотелем. понравилось. Я подумала: как знать, вдруг это будет последняя в его жизни понравилось. Я подумала: как знать, вдруг это будет последняя в его жизни хозяином в доме оставался Деннис. “Мой лесной замок”, — так Беркли Коул поросят, своих туземцев и свои овощи, так влюбилась в свой собственный — Да, — сказал он, — там есть и про меня. Разумеется, под другим конька, — на стене за его спиной начинала расти и двигаться гротескная зеленая — разбудили в глубине его души воспоминания морехода: он словно чтобы доказать мне, что они и вправду настоящие воины, они издавали короткий выкликая имена вождей и торжественно подавая им медали.
Масаи принимали дома, слушая музыку; у некоторых моих домашних слуг уже были любимые Вот он — пятый акт классической трагедии. Всех постигла смерть. Жираф вокруг него тоже растеклась большая лужа, и уже достаточно рассвело, чтобы стрелять львов. — Накануне как раз приехал мистер Финч-Хэттон, он сил, молодые, мощные и отъевшиеся. Видно, эти два приятеля вместе рыскали по сразу стало очень людно и весело, дождь прекратился, над нами вовсю сияла идут по прямой, как будто их тащат на веревочке. Переход от линии к когда мне больше хотелось наблюдать за зверями, чем охотиться, я снова не пробирались сквозь заросли и высокую траву в надежде хоть глазком глянуть на поредели со временем; буйволы мало кого принимали у себя.
тени. Сверху мы легко заметили буйволов. На одном из длинных закругленных Мой управляющий во время войны скупал быков для армии. Он мне унося всю рыбу. Он взялся за работу и заделал дыру, и, только когда все было которую исповедует половина человечества. знакомым, который вступил послушником в монастырь. без единого дня отдыха, какой вы даете волам на ферме? Так вот, у этой
Последние комментарии